Другое дело, что сам Марцинкевич попал в жернова репрессивной системы не безвинно, как 80% осуждённых в РФ, которых следователи заставляли брать на себя всё, что угодно. Марцинкевич совершил многочисленные преступления против свободы личности, вмешиваясь с тесаком в глубоко интимную сферу, калеча жизнь невинным людям. Сумма совершённых им преступлений вполне тянула на смертную казнь, отменённую в РФ. Если бы он был приговорён к смерти официально, то его казнь не вызвала бы сочувствия. Но он, попав за решётку, сам стал жертвой беззакония и насилия, которые творил на воле. И как в любом произволе, в этом справедливости нет. Максим слишком много знал о своих ФСБшных кураторах, которым теперь приходится закрывать тему АУЕ.
Заслугой Марцинкевича была его активная позиция как Русского националиста. При всём экстремизме его методов, традиционных для генетических поляков, сама защита интересов Русских и борьба с русофобией была востребована в условиях засилья во власти и информационном поле путинской неруси. И если бы он остался в этом поле, то и самого бы его не дали в обиду.
В какой-то момент Марцинкевич решил, что может диктовать Русским людям, как им жить и как им трахаться. Он совершенно искренне верил, что АУЕшные понятия о сексе и жизни являются нормой, и любое отклонение от них должно пресекаться. На этой почве им и организованной им преступной группой был совершён целый ряд преступлений против Русских людей: ложные обвинения в педофилии, провокации, насилие, оскорбления, позорные видеоролики – все эти преступления сделали Марцинкевича разрушителем русской жизни. За этими преступлениями стояла искренняя вера в правильность совершаемого, а не корысть – но ведь и Чикатило был искренен и бескорыстен, что не оправдывает его ни в коей мере.
Провидение должно было остановить преступника, и он был остановлен. Никому не пожелаю я попасть в руки той страшной репрессивной машины, которая лежит в основе нынешнего режима РФ. Но Провидению угодно было дать ему это испытание ради искупления и осознания, и остаётся лишь надеяться, что Максим успел осознать и покаяться. Ибо не мы отныне будем судить его, но Апостол Пётр будет взвешивать его прегрешения и искупление.
Максим навсегда останется в нашей памяти. И быть может его судьба, его путь, его ошибки и его гибель станут уроком молодым ребятам, уберегут их от ошибок в определении врагов и выборе методов борьбы. Молодость и ярость слишком часто порождают ошибки и ведут к преступлениям, когда основываются на неверном представлении о мире, на неумении расширить своё видение реальности. И если память о Максиме хоть немного поспособствует спасению покалеченных уголовными понятиями молодых душ, пусть это зачтётся ему в мире горнем.
Journal information